В преддверии 75-летнего юбилея Победы в Великой Отечественной войне, Сергей Красильников (ГФ-71) рассказал о своем преподавателе-фронтовике Варлене Львовиче Соскине. Далее публикуем авторский материал.
В бурном 1966 году, когда страну постиг «девятый вал», случившийся в школьном образовании (в тот год выпускались одновременно и учащиеся 11-х и 10-х классов после неудавшегося эксперимента в переводе средних школ на 11-летку), и мы оказались в положении двойного выпуска и, соответственно, жесточайшей конкуренции при поступлении в ВУЗы (я о том, что в нашей стране периодически население оказывалось плательщиками за эксперименты властей), мы, абитуриенты , поступавшие на историческое отделение Новосибирского университета , помимо общих экзаменов, проходили еще несколько собеседований. Почему я начал с этого. Нас, большая часть которых приехала из сельской местности или небольших городков, конечно же волновало отношение к нам со стороны строгих экзаменаторов. И, оказалось, во многом зря. Когда с нами, теми, кто балансировали «на грани», имея т.н. полупроходной балл, беседовали преподаватели, стремившиеся выяснить не только уровень нашей подготовки и мотивации к будущей учебе, но и жизненные условия, в которых мы росли и учились, я сам на себе мог почувствовать доброжелательность и расположенность преподавателей, проникшихся необычностью ситуации того, 1966-го года.
Как впоследствии оказалось, нашими главными кураторами оказались профессор Михаил Иосифович Рижский и зам. декана Гумфака Анна Наумовна Соскина (Рижский воевал практически с начала войны, а Соскина пережила страшную ленинградскую блокаду). Мы в дальнейшем присоединились к тем теплым прозвищам, которые уже бытовали на Гумфаке – Папа Рижский и Мама Соскина. С них и начинались первые шаги в учебу и последующую жизнь вчерашних школьников.
Нас учило поколение преподавателей – мужчин, в первую очередь, прошедших ту страшную Отечественную войну. Когда я просто навскидку вспоминаю тех, кто нам преподавал основные исторические дисциплины, то это были прежде всего те, кого можно назвать офицерами военного времени, прошедшими фронт (помимо Михаила Иосифовича Рижского это были закончившие войну капитанами Алексей Степанович Московский, Георгий Антонович Докучаев, да и другие, которые составляли костяк преподавательского состава).
С моим будущим Учителем, Варленом Львовичем Соскиным я познакомился, благодаря Маме Ане, его жене. Уже будучи второкурсником, сдав обе сессии на первом курсе на «хорошо» и «отлично» я по – прежнему еще оставался кандидатом в студенты ( такую спасительную номинацию придумало руководство НГУ для того, чтобы дать возможность «полу-студентам» доказать свое право при хорошей и отличной успеваемости после первых сессий перейти в разряд полноправных студентов – с зачеткой и стипендией), и осмелился напроситься на разговор с Анной Наумовной, которая приняла меня дома, где я и познакомился с Варленом Львовичем. И, оказалось, на всю оставшуюся для нас обоих жизнь., которая пока продолжается (в этом году В. Л. исполнилось 95 лет).
О военном времени и о собственной фронтовой жизни и судьбе я, конечно, слышал от него, и не раз. Даже сейчас, встречаясь с ним, мы вольно – невольно переходим на эту тему, и я не перестаю поражаться тому, как его память о войне «не стирается» временем. И я понимаю, почему. Для его поколения, сверстников, родившихся в 1925 году война начала приходить как осознание близости уже со школьных лет, собственно, с Гражданской войны в Испании 1936 – 1939 годов, да, собственно, и вся страна готовилась к Большой войне. Но была и другая, «незнаменитая» война – с «врагами народа», коснувшаяся его семьи. Отец, Лев Павлович Соскин, ранее бывший номенклатурный партийный работник, но в конце 20-х годов решивший получить инженерное образование, получил его и впоследствии работал в химической промышленности в Новосибирске и в Кемерово. В период массовых арестов, когда среди родственников в Москве прошли аресты (одним из них был Лазарь Кроль, химик, входивший в окружение Орджоникидзе) отец был снят с работы, исключен из партии, и в семье ожидали его ареста. Однако произошел «счастливый» сбой в карательной машине: позднее отец узнал от знаменитого партизанского командира Игнатия Громова (которого арестовали и пытали, но спасло заступничество за него партизанских командиров, обратившихся к Ворошилову), что тому лично на допросе говорил следователь, что в одну из т.н. контрреволюционных групп входил и Лев Соскин. Почему-то предполагаемый арест не состоялся, но товарищи посоветовали Соскину – старшему уехать из Новосибирска в Кемерово, где он проработал почти до начала войны на химическом производстве, был восстановлен в партии.
С началом войны Лев Соскин в звании майора и зам. начальника химической службы СибВО был призван в действующую армию, воевал в 24-й армии генерала Ракутина, попавшей осенью 1941 г. в страшный Вяземский «котел», поглотивший по разным оценкам от 700 тыс. до миллиона человек, где он попал в сухую графическую строку «пропавший без вести». Сам Варлен Львович, едва закончив школу, при этом успев поработать несколько месяцев на оборонном заводе им. Чкалова, в конечном счете стал по добровольному призыву (ему еще не исполнилось 18-ти лет) с декабря 1942 г. курсантом Томского артиллерийского училища № 2.
Курсантская судьба его складывалась соответственно условиям военного времени, когда вынужденность заставляла начальство искать выходы из положения, перемещая такого рода училища в разные города. Начиная учебу в Томске, затем в Челябинске, где училище соединили с эвакуированным ростовским, а после освобождения Ростова Соскин выпускался на фронт осенью 1944 г. Но в промежутке, еще в Томске, он попал в такой «переплет», который мог стоить ему жизни. Будучи командиром отделения, он, наряду с другими возмутился тем, что в очередной раз курсантам после учений недодали положенную пищу («ополовинил» кто-то). Ему и нескольким другим курсантам приписали «коллективку», отправили под арест, после чего их ожидал суд с отправкой в штрафные части. Спасло его от худшей участи то, что, узнав об аресте сына в Томск приехала мать, добившаяся в разговоре с начальством, чтобы было «нормальное» разбирательство всех обстоятельств случившегося, да и в тот момент прибыл новый замполит училища, который сумел разобраться в существе инцидента, а вместо курсантов в штрафную часть отправлен был зачинщик всего этого дела, сержант, пом. командира взвода. «Места наши, таким образом, поменялись» — так об этом напишет в своих воспоминаниях Варлен Львович.
Прибытие в действующую армию, 2-ю ударную армию. Беседа с начальником артиллерии дивизии перед назначением. Проверка на знание теории — расчетов при стрельбе и т.д. Получена высокая оценка подготовки. А после этого Соскин слышит: «Вот что, младший лейтенант, ты, конечно, здорово подготовлен. Но воевать пойдешь в пехоту – командовать взводом 45-миллиметровых орудий… С «сорокапятками» у нас постоянный некомплект. Командиры взводов, как правило, больше трех месяцев не воюют: убьют или ранят». Как пишет в воспоминаниях сам Варлен Львович о стрельбе на прямой наводке: «Положение незавидное, в чем-то хуже, чем у самой пехоты. Солдатик в случае чего мог укрыться в окопе, в воронке от снаряда. А куда в подобном случае пушку деть? Пока оттащишь в какое-нибудь укрытие, подстрелить могу запросто. А тут еще и лошади… В бою их обычно уводили в овраг, в рощицу», а пушки тащили на руках. Благо, что расчет из 4-5 человек с этим справлялся. Одно укрытие – щит самого орудия. Недаром наши пушки называли «Прощай, Родина».
Должен был воевать, воевал. В распоряжении – две пушки, лошади и орудийные расчеты. В одном из перемещений на мине подорвалось второе орудие, благо сам был в это время при первом. Во время одной из передышек накрыло в землянке от сброшенной бомбы. Получил сильную контузию и сильный ушиб ноги от упавшего бревна. Неделя в госпитале, и обратно в часть. Бои идут вначале на польской земле, затем – Восточная Пруссия, выход к Балтийскому морю. «Однако моря я так и не увидел. Пуля немецкого автоматчика пробила мне бедро в одном из боев. С поля боя меня вытащили на плащ – палатке, а потом доставили на полковой медпункт, устроенный в школе. Я еще хорохорился, сожалел, что вот, не повезло, покидаю фронт. А повидавший войну однополчанин Фима меня успокаивал: кто знает, кому повезло. Ну, на худой случай, отнимут ногу, но жить-то будешь! Он оказался прав, и даже больше: ногу врачи отстояли, а я дожил до этих воспоминаний».
Медаль «За отвагу» ему своей властью дать распорядился командир полка в госпитале, при обходе раненых. Наградной бланк тут же заполнили и засунули Соскину под шинель в карман гимнастерки. Саму награду он получал уже после выписки из госпиталя и окончания всех боев. Хотя должен был по всем нормам как офицер быть представленным к ордену. Но – осталась солдатская медаль. Некоторые воевавшие офицерами и имевшие ордена уже после войны удивлялись этому. При этом добавляли, что понимают, чего стоили боевые солдатские награды: «Посоветовали успокоить самолюбие, что я и сделал».
Дальше, после войны и демобилизации – путь в учебу (истфак Ленинградского университета, учеба с отличием, перспектива «хорошего» распределения в том же Ленинграде. НО: весна 1952 г., самый пик государственного антисемитизма, и фронтовику, партийцу, одному из лучших в выпуске студентов не находится места ни в аспирантуре, ни в Ленинграде. Дальше – возвращение в Сибирь, работа преподавателем в Кемерово, оттуда поступление в аспирантуру в Новосибирске, и успешная защита диссертации еще до завершения аспирантского срока (редкий случай для исторической корпорации середины 1950-х гг.!). А дальше – Академгородок, где с 1959 г. Варлен Львович стал первым сотрудником выраставшего из Отдела гуманитарных исследований Института экономики будущего Института истории, филологии и философии СО АН. С момента организации Гумфака – также один из первых его преподавателей – историков. Со времени первого выпуска историков на ГФ (1967 г.) и вплоть до года его ухода из НГУ по состоянию здоровья – в 2014 г., — под его «крылом» защитились более ста (!) студентов – историков, 35 стали кандидатами наук, а на данный момент из этого числа четверо стали докторами наук, в том числе и я.
С 1984 г. и далее, на протяжении 30-ти лет я работал в НГУ с Варленом Львовичем, будучи его учеником: мы вели лекции по отечественной истории, принимали экзамены, вместе вели занятия спецсеминара. Могу сказать только то, что я получил в качестве жизненного опыта от него: не устраивать студентам «разносы» их унижавших, даже если они порой того заслуживали; ищи причины того, почему так происходит, найди возможность контакта и взаимоуважения со студентами, и они ответят тебе тем же.
Я теперь понимаю, что он делился со мной фактически своим фронтовым опытом доверия к тем, кто у него, младшего лейтенанта, находился под его ответственностью. Это отношение к солдатам он переносил и на отношение к студентам. И они отвечали ему тем же. На моей памяти я не помню случаев и конфликтных ситуаций, когда бы он утверждался за счет студента или аспиранта. Спасибо ему за это, и низкий поклон от всех нас, кто считает его своим Учителем.
Сергей Красильников, студент НГУ (выпуск 1971 г.), профессор НГУ (с 1995 г.)
7 Мая 2020 года
От лица Союза НГУ поздравляем всех с великим праздником!