«9 июля 2020 г. ушла из жизни Валентина Михайловна Никулина — любимый студентами и коллегами замечательный преподаватель немецкого языка, прекрасный человек», — говорится в сообщении по Гуманитарному институту НГУ. Как сообщается далее, публичного прощания с Валентиной Михайловной не состоится. Сын Валентины Михайловны, Антон, после погребения сообщит точное расположение ее могилы. Мы опубликуем эту информацию, как только она станет нам известна.
Ученики Валентины Михайловны поделились воспоминаниями о ней.
Екатерина Либерт (Нагорная), ГФ-1997:
Бывают люди, которые, сами того не подозревая, способны предопределить чужие пути, настолько велика их любовь к своему занятию, к делу своей жизни, так что окружающие оказываются вовлечены в этот вихрь. Валентину Михайловну я помню такой всегда — увлеченной и глубоко погруженной в преподавание. Она «горела» немецким и все вокруг загорались, она шутила и была бесконечно наполнена самоиронией, и все не могли сдержать смех. В ней запоминалось все: улыбка, голос, всегда – в брюках, ее прическа, на перемене обязательно шла покурить… Писать о ней высокопарно не получится, писать в прошедшем времени тяжело.
Я хорошо помню наше первое занятие. Она появилась и сразу, без какой-либо подготовки, заговорила с нами по-немецки, ожидая, будто мы тут же будем также весело отвечать ей. Не знаю, какое впечатление это произвело на моих одногруппников, но я испытала восторг – звучащая немецкая речь открыла в душе моментально что-то такое, что сразу стало ясно – я хочу дальше быть с этими звуками, жить с этим языком. Первый восторг сменился тяжелой работой. Немецкий мне никак не давался. Все казалось сложным, методика В.М. предполагала освоение языка через выучивание целых контекстов, на любые разъяснения, например, грамматики, тратилось совсем немного времени. После добавилось непременное чтение и пересказ произведения художественной литературы – и дело наконец начало сдвигаться с мертвой точки, я стала понимать, как устроено предложение, стал формироваться запас слов.
Позже, начав преподавать язык сама, я много раз возвращалась к этим годам университета. Я часто шла другим путем, мои представления о преподавании иногда менялись. Но тот потенциал, который я получила в 90е, когда мы учились у В.М. – этот потенциал остался. Мой путь как преподавателя был предопределен встречей в университете с этим учителем.
Наша новая встреча случилась совсем недавно, зимой 2018 г. В.М. приглашала приехать, сказала, что на улицу почти не выходит. На вопрос, что ей привезти, смеясь отвечала – мороженое. Тот же хриплый голос. Я была у нее дважды, но мы часто созванивались. Она хорошо всех помнила, а однажды показала мне свою записную книжку с именами своих учеников разных лет, была там и наша группа. Ей было интересно, что сейчас в университете, она всегда очень скучала по преподаванию. Часто вспоминали ушедшего моего научного руководителя, замечательного германиста Игоря Александровича Канакина, с которым ее связывала многолетняя дружба. Я очень тосковала по нему, а она всегда утешала и поддерживала меня. В последнем нашем разговоре, где-то в конце июня, вдруг спросила, чувствую ли я его все равно, несмотря на уход. И я ответила, что да, чувствую — это было правдой. Тогда она сказала: «Ну если опять будешь с ним общаться, передавай привет».
Теперь ушла туда и она, но верить в это не получается. Столько было в ней жизни, энергии, соучастия ко всем. Я уверена, что для каждого из коллег, для каждого из своих учеников она осталась чем-то ярким, важным, оставила часть себя для каждого, что иногда осознается только спустя годы. А пока в каждом из нас горит эта частица, то нет и смерти.
***
Елена Саноцкая, ГФ-1999:
Валентина Михайловна вела у нас немецкий три первых курса; наша
группа была начинающей, из тех, кого не взяли в группу английского из-за учебы в спецшколах.
Какое было отношение к немецкому перед началом занятий? Мой дед вернулся с войны, на которую ушел в 19 лет, без глаз из-за ранения в голову, и прожил слепым всю оставшуюся жизнь; по его авторитетному для меня мнению, немецкая речь отличалась самим мерзким звучанием. И вот я в группе немецкого. Надо ли говорить, что мое отношение не сразу, но изменилось (пожалуй, за пол-семестра). Она показала, что этот язык может быть совсем другим. Да, он не отличается особым сладкозвучием, но какой он ёмкий, умный, строгий. И она словно была его отражением!
Валентина Михайловна была звездой! Невероятно стильной, яркой и заметной, хотя она курила, складывала руки в карманы и разглядывала нас с лёгкий прищуром. Когда мы в свои немецкие предложения вставляли фразочки из английского, она сдержанно посмеивалась, кивала головой, приговаривая: «Ja, ja, because». Это было смешно, и прекрасно разряжало обстановку. Она могла в процессе непринужденной беседы на уроке рассказать какую-нибудь сложную тему из немецкой грамматики так, что не оставалось ни одного вопроса. Уже ко второму курсу мы могли довольно бегло говорить и читать на немецком даже оригинальные произведения. (И не только: я, помнится, из любопытства стала читать «Одиссею» в переводе на немецкий, потому что я нашла эту книгу в букинистическом магазине и обнаружила, что вполне могу её читать и понимать).
Мы обожали Валентину Михайловну всей группой, без исключения. (И, к слову, нам выпал шанс сравнить: с 4 курса у нас был другой преподаватель немецкого, единогласно считали ее случайным человеком в универе, на контрасте с В.М.).
Как-то в рамках темы урока (не помню, что именно за тема там была) мы делились своими сожалениями, и она сказала нам, что сожалеет в своей жизни только о том, что не завела много детей, что, если б вернуть время назад, она не остановилась бы на одном ребенке. Эта откровенность ее имела значение, я прислушалась. Ее открытость, искреннее отношение к себе, к нам, к своему делу были так важны для нас тогда; она и была именно такой, каким должен быть преподаватель университета.
Уход Валентины Михайловны — большая утрата, соболезнования родным и близким, коллегам и друзьям, всем, кто ее знал.
***
Екатерина Чоун (Шалфеева), ГФ-1997:
Валентина Михайловна была тем редким преподавателем, кому невольно хотелось подражать. Студентам-первокурсникам, по сути, еще подросткам, не совсем привыкшим к «взрослому» контексту, в который стремительно окунула их новая, университетская, жизнь, все еще конфузившимся от непривычного обращения к ним на «Вы», очень хотелось найти для себя в этой новой ситуации какую-то опору и ориентир, какой-то камертон, по которому они могли настраивать свои формировавшиеся внутренние принципы. И выбор такого камертона, как это бывает у всех подростков, был очень тщательным и критическим. Для меня одним из них стала Валентина Михайловна.
Ее манера говорить, очень спокойно и размеренно, тихо, почти шепотом, за которым слышалась уверенность и доброжелательность, ее прямота и откровенность при оценке всего, начиная от вашего неверного склонения прилагательных и местоимений до сомнительного химического состава красителей импортного мороженого и особенностей российской внутренней политики в «турбулентные» девяностые, ее бесподобный сарказм и колоссальная самодисциплина , работоспособность и профессионализм, неизменная принципиальность и готовность поддержать вас в любую минуту — все это хотелось у нее позаимствовать и «приладить» к своей собственной, еще формирующейся в то время, личности.
Хочется верить, что, спустя 18 лет после нашей первой встречи с Валентиной Михайловной, часть этих принципов я смогла донести и до своих студентов. Светлая память и бесконечная благодарность этому замечательному человеку.
***
Ассоциация выпускников выражает соболезнования родным, близким, ученикам Валентины Михайловны и всем, кто ее знал.
Публикацию подготовила Д. Колякина
Редакция благодарит Филиппова С.И., к.фил. н., заместителя директора Гуманитарного института по общим вопросам, за помощь в подготовке публикации.
Фотографии предоставлены Музеем истории НГУ и Филипповым С.И.